Туристический клуб ПИЛИГРИМ

Описание похода по Кальмиусу. (вниз к началу о походе)
прислал Харьковский турист Феникс Хортан.

.... вместо эпиграфа Два профессора. ...ных наук нежились на раскаленном от жаркого солнца песке. Ледяная вода, которую они с неудержимым восхищением поглощали, пощипывала горло. Наполняя легкие нагретым воздухом с металлическим привкусом и обливаясь жгучим потом, два обмякших телом человека пытались сохранить здравомыслие. В натуге собирая расплавленные солнечным зноем мозги в объемах своих черепных коробок, они пространно рассуждали об окружающей действительности. Естественно, что при такой высокой температурной нагрузке, нейронные связи осваивали существование в новом качестве -качестве податливых, гибких, аморфно- вольных в отношении друг друга форм. Произвол их взаимодействия привел собеседников к рассуждениям, в которых одержимость системного подхода стала очевидной. Мрачно и сосредоточенно осматривая опушку отдаленного леса, один из них внезапно изрек мысль...: "Чем, позвольте вас спросить, это дерево отличается от того?". Собеседник наивно улыбнулся и, взглянув несколько с высока на своего приятеля, умозаключил: "Это же очевидно, что то - дуб, а вот то - береза...". "Сам вижу, не дурак",- подытожил первый, -"но все же, они чем-то отличаются? ". Последний вопрос прозвучал с такой тоскливой и трагической задумчивостью, что коллега по несчастью, утратив контроль над жарящей напастью безжалостной природы, сам погрузился в русло рассуждений в духе системного подхода. "Ах, да, да...", - встревоженно, воскликнул он,- "первое дерево ниже второго". "О!.."- прозвучало в ответ, и тут же некоторое заносчивое сомнение пронырливо озарило вторую часть фразы,- "первая система, еще недоразвилась до второй, но скоро они станут вровень". Кипучая атмосфера умственной деятельности, подогреваемая состязательностью плывущего в раскаленных воздушных массах воображения бунтом отозвалось в душе ученого. Его могучий и справедливый вывод был подвергнут какому-то нелепому сомнению. В негодовании он очередной раз хлебнул ледяной воды и тут же, испустив свистящий, подобный боевому зазыванию звук, возмущено заметил: "Нет, первое дерево уже успело усохнуть в верхушке, а второе пока еще более молодое". В ответ послышалось хрипучее кряхтение и собеседник, заглатывая тягучесть слов, выпалил: "Верно, верно, они ничем не отличаются....!!! А раз так, то можно писать новую научную работу о том, что сок дуба обладает такими же полезными свойствами, как и сок березы......"....... ....История умалчивает о продолжении этой обыденной истории. Читатель вправе сам поразмыслить и завершить эпизод. Никакого криминала в этом не будет. Ему предоставляется возможность поступить так же, как и главным героям. То есть, навесить на реальность свою систему видения мира, оплести ее ценностями и нормами впитанными с детства и благодаря неосознанности этого процесса отдать все на откуп не менее изощренно надуманной объективности. Если же читателей будет несколько, и каждому из них впоследствии предоставить шанс прокомментировать рассказ, то они если и не подерутся, то создадут такой же коллективный комментарий в духе "мобильного" и "всеобтекающего", "всеобъясняющего" и "всепримеряющего" системного подхода. Для верности туда можно подключить мысли и изречения классиков, естественно вырванные из конкретного контекста, а также - научную терминологию, и пугать "несведущих" "энтропиями", "закрытыми и открытыми системами", "порядками", "хаосами", всякими утверждениями как-то: "так должно быть", "а так быть не может". Усвоившие рассказ и включившие его в часть своей протекающей в этот момент жизни, составляя подобные измышления, попросту погружаются в сон собственных амбиций и интересов. Так зачастую рождаются научные труды, литературный романтизм, соцреализм, сентиментализм и многие другие явления. В зависимости от формы изложения это может быть жанр тезисов к докладу, монографии, фэнтази, детектива или чего либо другого. Ну, а если спуститься с небес на землю. Если ценностные картинки обсуждающих события поставить в ситуацию приблизительного равенства. Если то, что было значимым для большинства, подчеркнуто вывести на передний план, тем самым создав некоторую оболочку для "сновидения", если заняться не классификацией надуманной реальности, а классификацией надуманностей, разве мы не получим картинку более справедливого сна? И если в начале текста можно смело говорить о целях и задачах, то в кульминации будет иллюзорность переживаний, гипертрофия размышлений, абсурдность поступков, то есть то, что уж очень напоминает сновидение. В этом случае финал - как внезапное пробуждение. Проснулся и дал комментарии ко сну. Разве такой подход не будет более справедлив, чем идеологически, этически и морально выдержанные разглагольствования...?Впрочем, я сам себе не судья... Хороших сновидений.......

Кальмиус - 2000 Донецкий вариант Подобно нежному ветерку идея об экспедиции на реку Кальмиус прикасалась к душам многих людей. Эти легкие порывы порождали шелест мыслей в головах разных специалистов. Для кого-то сама возможность попасть в оскаленные степи будоражила фантазии об огромных курганах, склепах и каменных бабах. Для иных водная гладь реки представлялась наполненной всевозможными живыми организмами и растениями, вдоль берегов бродили стада копытных, в камышах скрывались выдры и квакали лягушки, а небесное пространство поражало разнообразием птиц. Третьим грезились сокровища окаймляющих речную долину гор, для них красота и живописность пейзажей сочетались с интересами гидрологических тонкостей степной и горной частей реки, привлекала перспектива утонченного познания особенностей почв и минералов этого необычного региона. Поток коллективных вымыслов подготовил саму идею о поездке. В конечном итоге этот проект был зачат во взаимодействии харьковской группировки "Бобров незалежности" и донецкого сообщества "Пилигрим" . Долгими зимними вечерами обсуждались детали предстоящего мероприятия, предлагались разные программы, готовилось оборудование, и проект - дозрел.... В дни, когда церковно-пасхальная неделя невольно сочеталась брачными узами с пролетарскими праздниками, небольшой отряд в составе представителей "Бобров незалежности", спелеоклуба "Вариант W" и других примкнувших лиц совершил беспроигрышную прогулку в долину реки Кальмиус. В вокзальном штурме принимало участие шесть человек и одна собака. Полное недоумение было вызвано отсутствием вагона с необходимым номером. Время потихоньку убегало прочь, а состав продолжал выстаивать возле перрона, на котором копошилась не одна дюжина скитающихся и озадаченных пассажиров. Экспедиционная группа тоже пребывала в смятении и, разбавляя свои размышления роганским пивным напитком, продолжала ждать. Под воздействием этого скорбно-напряженного момента взявший на себя миссию Провожающего господин Сеня начал чудить. Тлетворные пары, которым надоело скрываться под бутылочной крышкой, начали витать по обоим полушариям его мозга. Он стал не в меру разговорчив, навязчив и, явно позабыв о своем профессиональном долге, вознамерился отправиться в дальнее странствие. Ухватив байдарочный "пенал", отважно ринулся на штурм долгожданного и только что подогнанного вагона. Титанические усилия не пропали даром. Народ был напуган и разогнан по углам, а сам господин Сеня, превратившись в "оформленное чудо", явился нам сидящим на столе в одном из купе и громко провозглашающим вечные непрописные истины. Попытки напомнить ему, что "работа не волк - в лес не убежит", а неприятностей на этом грунте можно заполучить в неограниченном количестве, должного действия не возымели. С большими трудностями - уговорами, переговорами, и физического плана воздействиями -"оформленное чудо" удалось ссадить на ночной платформе в Шебелинке. Таким образом, до Донецка доехало пять человек, не считая щенка по имени Митяй. В состав экспедиции не попали геологи, зоологи, экологи, историки... Экспедиция потеряла первоначальное значение, но приобрела новый смысл. Долгая ночь железнодорожных мытарств осталась позади. Поезд ухнул напоследок и остановился. Выбрасывая вещи на платформу, мы краем глаза наблюдали интенсивный бег Толика. Изысканной иноходью он подскочил к нам и с неописуемым торжеством и радостью вручил каждой представительнице прекрасного пола по букету цветов. Второй приступ радости незамедлительно сказался на рюкзаке, который атлетическим движением был заброшен Толиком на плечо. Лямка затрещала и оторвалась... После этого радость Встречающего приобрела более умеренный характер. Уже при более спокойном стечении обстоятельств весь груз был втиснут в багажник машины и отправлен на Южный автовокзал, а нам представилась возможность немного прогуляться по городу. Центральная часть показалась весьма симпатичной и ухоженной. Наличие мусорок на улицах говорило о многом. Охватывая взором аллею стройных, утопающих в цвету яблонь, мы испытывали чувство эстетического полета над приземленным урчанием дребезжащего троллейбуса. Стены административных зданий и магазинов светлыми тонами заигрывали с солнечным днем. Недурственным оказалось и донецкое мороженое, а вариант "хот дога" произвел неизгладимое впечатление на вкусовые рецепторы Алексея Близнюка. Приятные воспоминания остались и от архитектурных излишеств города. Обилие памятников, неординарных строительных планировок, извраты в украшениях построек самого разного назначения постоянно притормаживали неопределенно блукающие по сторонам взгляды. На автостанции к прибывшим присоединился Ден Сан и приблудившийся в Донецке санкт-петербуржский литератор Коля. Явление как первого, так и второго было достаточно своеобразным. Сначала нас удивил странный субъект нетрезвеющего вида. Такое состояние ему удавалось поддерживать исключительно постоянными изрядными вливаниями пива. Одежда этого человека ( даже если бы приложить чрезмерные усилия для стирки) стоила того, чтобы ее не продавать в "секонд хэнде". Шатаясь из стороны в сторону вдоль линии автобусных платформ, он все время подозрительно оглядывался на нас. Подобное продолжалось более получаса, пока внезапно не появился Ден Сан . Не менее парадоксальный вид немного озадачивал. Среди расплывшихся контуров лица ютились красные расщелины глаз, поразительно контрастирующие с фиолетовыми разводами синяков. Глаза "нетрезвеющего" случайно наткнулись на этот типаж. И обе персоны с умилительной радостью кинулись друг другу в объятия. Выдыхая спиртосодержащие пары, Ден Сан почесывал припухшее ухо и странно рассуждал о том, что спозаранку догадывался о каком-то предстоящем важном деле. Если бы не Толик, то, наверное, о необходимости встретить гостей он так бы и не вспомнил. После продолжительных скитаний в окрестностях сваленных в кучу вещей экспедиционный корпус в составе Митяя и восьми человек осадил автобус и, деликатно разругавшись с водителем, продолжил странствие, расположившись в креслах салона среди мрачно-ворчливых и недовольных пассажиров. Маршрут пролегал через славный населенный пункт донеччины - Старобешево. Там, упаковав Саныча вместе с рюкзаками и байдарками в кузов небольшой автомашины, основная бригада наведалась к пивному ларьку. К изумлению харьковчан, вместо ожидаемого донецкого пива, из кеглей полилась незамысловатая рогань. Несоложеные материалы сего пенного месива не смогли испортить настроение ... и невзирая на то, что дончане обнаружили отсутствие палатки и дырку в кастрюле, байдарки не задерживаясь двинулись вниз по реке. Вдали оставались небольшие сельского типа домишки, памятник трактору Паши Ангелиной, а впереди ждали первые скромные препятствия, знакомые еще по равнинным рекам - друзья-перекаты. В этой части Кальмиус очень похож на Уды не в лучшем о них представлении: маленькие мосточки, торчащие там и здесь из воды, огороды, упирающиеся забором прямо в русло, некое подобие сельской техники на побережье. К счастью, это безобразие очень скоро закончилось. Двух поворотов было достаточно, чтобы понять, что все же это река другого типа. Пейзаж резко изменился. По обеим берегам раскинулась бескрайняя степь. Открытые просторы привносили беспокойство. Но небольшие группки тенистых деревьев, то там, то здесь подступающих к самой кромке воды, нейтрализовали навязчивый дискомфорт. Особое располагающее к расслаблению чувство порождали стайки соколов, легко и естественно перемещающиеся в прозрачном безоблачном небосводе. Не прошло и получаса, как мурлыканье воды переросло в рев. Перед нами появилась старая мельничная плотина, по недоразумению кем-то прозванная "Авангардом". Это было первое препятствие, которое представители Донецка целиком и полностью не смогли от нас утаить. Вода, шипя, извивалась среди острых камней, наскакивала, взрываясь пеной, на камыш и кустарник, язвилась в расщелинах насыпи и множеством ручейков и потоков срывалась вниз, преобразуясь во всклоченное месиво бело-молочного цвета. Это место было непроходимым для байдарок и пришлось потратить немного времени для обноса. Здесь, у камней, в которых запечатлелась история взаимодействия природы и человека, Алексеем Близнюком и Леной Новоселовой были заложены правила игры в "Лошадку" . После плотины обстановка существенно изменилась. На степные просторы наползли зеленеющие холмы с разноцветными гранитными вкраплениями. Река сжалась пружиной, отираясь о каменистое побережье, стремниной неслась под уклон, выворачиваясь наизнанку бурлящими волнами. Перед нами оказалось два рукава. Остров острым ножом рассек середину русла, сильный отток с его стороны отбрасывал байдарку на каменный склон, под которым таились опасные стоячие "косые" валы. Попавшему в эту круговерть открывался пугающий и настораживающий вид. Река, в полном смысле слова, исчезала. Влекомая мощным потоком воды байдарка, зарываясь носом в пену, становилась совершенно беспомощной, а гребцам ничего не оставалось, как лететь сквозь гул и клокотание к перегораживающей движение скале, среди сырой плесени и трещин которой змеились искореженные омертвевшие древесные корни. В этом месте казалось, что плыть дальше некуда, а неизбежный переворот повлечет за собой бесславную гибель в подземных лабиринтах. Любого слабонервного это зрелище могло вывести из равновесия, но не такими были представители нашего дружного сборища. Ринувшись навстречу неизвестному, каждый надеялся и верил, что выход будет найден. И надежды оправдались. Перед самой стеной стало очевидным, что река остается на поверхности и, совершая резкий разворот градусов на 90, продолжает с не менее интересными выкрутасами убегать вдаль. Это был последний за истекающие сутки наиболее запомнившийся эпизод. Конечно, перекаты, "оттяжки" и "коряжки" не переставали попадаться на пути, но впечатления от подобных встреч были не столь заметными... На ночевку остановились под селом Новокатериновка. Здесь пейзаж украшали холмы и жиденькие посадки. Место оказалось уютным. Вечером еще гулял ветерок, растаскивая небрежно выброшенные из байдарок вещи в разные стороны, но затем он стал слабеть. По следам можно было предположить, что на водопой приходят копытные. Дважды во всплесках воды промелькнуло гибкое изворотливое тельце ондатры. На склоне близлежащего холма появилась наглая сытая физиономия зайца-русака. Обнаружив пристальное внимание к своей персоне, он запрыгал из стороны в сторону, покачивая жирными боками, и, переливаясь лоснящейся шкуркой в лучах заходящего солнца, бросился наутек. Медленно опускались сумерки. Костер нежно тлел под зажигательный диспут между Аланом и Колей о перспективах урбо-фэнтази и постмодерна в литературе, им вторил ночной хор лягушачьего кваканья, сосредоточившегося почему-то исключительно в окрестностях нашей стоянки... Утром в то время, когда завтрак еще кипел и ворочался в котелке, нас действительно посетило стадо копытных. Впрочем, пастухи оказались людьми тактичными и ни одна рогатая скотина в лагерь не вторглась, спасибо и Митяю, смело противодействовавшему мычащему набегу. Круговая оборона продолжалась недолго. И лишь только хвостатые раскачивающиеся зады скрылись за горизонтом, вся честная компания дружно приложилась к еде. Допивали чай, закусывая конфетами "Кальмиус" харьковского производства, и подшучивали над донецкими запугиваниями каким-то перспективным "Шумком". В этот день нам предстояло серьезное испытание на урбанистическую выносливость. Кальмиус практически перестал петлять. Правый берег, обезображенный масштабным технократическим насилием, порождал чувство беспомощности и апатии. Разгрызенные тяжелыми бульдозерами каменные уступы уродливо теснились вдоль нашего пути. В дополнение ко всему неухоженная железная дорога вплотную примыкала к реке. Медленно, с тяжелым металлическим повизгиванием, монотонно отстукивая колесами былую славу социалистического строительства, тянулись мимо товарные составы. Вид другого берега не сильно отличался по своей сути. Здесь над огромными омертвевшими, неестественно черными холмами вздымались облака серой пыли и время от времени издалека доносился металлический скрежет врезающихся в камень машин... Миновав этот неприятный километр, мы смогли отдышаться. К счастью, такого типа пейзажи больше не отягощали своим присутствием. Этот отвратительный эпизод вскоре позабылся. Более светлые впечатления поглотили боль и разочарование. Река выступила в своем новом образе. Находящиеся в байдарке не могли не отметить, как шарообразно выгнулось русло и появился плавный извилистый уклон. Роскошные дерев крики нетрезвых граждан о том, что некто по имени Христос воистину воскрес. Столь опрометчивое расслабление и невнимание постоянно обрекало на неприятности: то лодка грубо наскакивала на притопленные мостки, то рыбацкая перетяжка норовила врезаться в нос байдарки или стянуть с чьей-нибудь головы кепку. В одно из таких "христосований" "Салют" носовой частью налетел на погруженный в воду стальной трос и, хотя удалось выгрести в обратном направлении, лодка дала течь. Впрочем, это была не единственная каверза окружающего нас "радужного мира", впереди ожидал подвох, о котором дончане скромно помалкивали. В селище Комсомольском на просторах живописной реки притаилась железобетонная плотина. Возле нее не было ни предупредительных надписей, ни каких-либо заметных строений. Ровный срез резко отсекал гладкую поверхность, поэтому определить ее присутствие было практически невозможно, и лишь настораживающий шелест воды скромно намекал на опасность. Конечно, имея такого замечательного лоцмана, как Ден Сан, мы избежали возможных бедствий. Но эта вынужденная остановка создала множество других проблем... С левой стороны у самого берега находился относительно плавный проход. Правда, перспектива его использования казалась сомнительной. Ясно было, что ни одно судно с грузом там не пройдет. Исходя из этого, Саныч принял решение об обносе. Ден Сан, понимая преимущества "двойки" пред "тройкой", надумал разгрузиться на берегу и в одиночку одолеть слив. А Алану пришла нелепая идея попробовать провести "Салют" в проводку. Собственно, нелепость идеи скорее была в ее воплощении в жизнь. Выбрав оптимальное направление, Алан и Алексей Близнюк попытались контролировать ход байдарки. Течение оказалось гораздо сильнее, чем ожидалось, а подвязки коротковатыми. В какой-то момент Алексей не смог удержаться, и мокрая веревка извивающейся змеей выскочила из его рук. Корму стало заносить. Поток всей своей тяжестью поволок лодку, а следом и Алана, который упираясь в бетон, со скрежетом и недовольством попытался тормозить ногами. Было полное ощущение, что пятки заискрились. Считанные секунды - и от них уже валил пар, а их обладатель, с нелепым выражением лица вцепившись в байдарку мертвой хваткой, медленно вполз по пояс в воду. Накренившаяся лодка изрядно наглоталась воды и стремилась вырваться вслед за течением, но благодаря невероятным якорным способностям Алана положение удалось исправить. Спасительной оказалась соседствующая с плотиной бухточка, окаймленная обрывистым берегом. В состоянии охлажденного шока и мокрого транса началась откачка воды. Парадокс заключался в том, что "Салют" был затоплен наполовину, а попытка реанимировать его плавучесть при помощи клизмы представляла собой трагикомический спектакль. Наблюдая со стороны, как ворчливая обляпанная грязью физиономия , покачивая мокрой всклоченной бородой, застыв в позе "журавушки", издает хлюпающие звуки, сердобольный Толик не выдержал и воспылал жаждой помощи. Не раздумывая о последствиях, он схватил свою миску и с криком: "Держи черпалку",- запустил ею в Алана. Описав правильную дугу , "летающая тарелка" соприкоснулась с водной поверхностью и, совершив небольшой заплыв в качестве "плавающего блюдца", хладнокровно покинула этот свет, опустившись в пучину. Изумленный Толик вначале потерял дар речи, а затем начал сокрушаться и причитать. Эти захлебывающиеся стоны привели в чувство Алана. Интенсивная и безрезультатная работа была прекращена. Толик подвывал так, как будто потерял нечто святое. В его душе коренилась обида. Под воспоминания о вкусных завтраках, обедах и ужинах наворачивались слезы на глаза. Но это продолжалось недолго. Он взял себя в руки и, воспользовавшись затянувшимся простоем, пулей полетел в поселок. Исчезнув на очень продолжительный период, он вернулся окрыленный и осчастливленный приобретением двух широких и глубоких тарелок. Задержка у плотины была обусловлена еще одним обстоятельством: растянувшимся на несколько часов групповым загулом в Комсомольское. Подобное времяпрепровождение не пошло на пользу и, к сожалению, содействовало нарушению планов. Плотина - первое препятствие дня- осталась позади. Размеренное течение постепенно набирало силу. Поселок особенно не выпирался на побережье. Редкие постройки среди тенистых зеленых зарослей вообще-то не портили вид. В этом отношении удивительной находкой оказался стоящий наперекосяк к движению реки автомобильный мост. Всматриваясь в его странное расположение, хотелось воскликнуть: "Кто так строит?!". Впрочем, ответ был очевиден, а потому, проигнорировав этот банальный вопрос, мы нехотя шлепали веслами по воде. Ничто не предвещало опасности. Скорее наоборот: нелепость конструкции давала повод расслабиться и посмеяться над строительными талантами предыдущих поколений. На самом деле сооружение оказалось коварным. Спокойное течение легко и непринужденно втягивало байдарочный караван под нависающие балки. Сопутствующее движению тихое журчание воды не напрягало. Таковым был Кальмиус по эту сторону моста. Но там, в мрачном сыром желобе, рождался рокот раздавленной сваями зеркальной глади. Сердце надрывалось от ужаса и плача реки, неспособной прикоснуться к своим живым берегам. В нарастающем ропоте возмущения звучали нелестные слова в адрес строителей. Столкнувшись с мертвой отвесной бетонной стеной, поток взрывался брызгами и под острым углом откатывался к противоположному берегу. Во внезапно разбуженном стоне слышалось буйство и негодование. Кальмиус незаслуженно мстил путникам, угрожая волнами. При малейшем просчете байдарку могло положить на бок, а при неслаженном действии экипажа попросту раздавить. Мощное дерево, накренившееся к воде, выступало союзником протеста взбунтовавшейся природы. Его растрепанные ветки в надломленном состоянии нанизывали пенные буруны, перегораживая русло в удобном для выплывания из-под моста месте...Но несмотря на коварство, здесь ни один из экипажей не пострадал... Река продолжала радовать разнообразием. Одно скромное препятствие следовало за другим. Незначительные порожки тревожили своими внезапными появлениями. До поры до времени мы их одолевали без существенных проблем. Но вскоре беспокойство стало затяжным. Всклокоченное русло в изобилии пестрило мелями и одиноко выскакивающими из пены камнями. Иногда подобные сочетания составляли целые каскады, преграждающие путь. Надо было обладать значительными навыками, чтобы обнаружить проход и правильно направить в него байдарку. Увы, это не всегда удавалось. В таких случаях лодки застревали на подвернувшихся камнях... Мы двигались в этом бурлящем пространстве, переваливаясь с волны на волну. В подобных обстоятельствах всякое дополнительное препятствие ужесточало опасность. Эту скверную роль мог бы сыграть мост возле села Раздольное. В некотором смысле ему это даже удалось. Бетонные быки встали на нашем пути. Вкручиваясь воронками среди разрозненных валунов, несговорчивые потоки спотыкались о каменистую гряду, вольготно расположившуюся у самого основания моста. Течение быстро уносило вырвавшихся вперед. Блеснув веслами, байдарка Ден Сана ловко соскользнула в узкий проход. Мелькающая в пене корма стала быстро удаляться. "Салют" последовал ее примеру. Экипаж третьей байдарки растерялся. Разобщенные струи воды стали разворачивать лодку. Попытка боком войти в слив явно была непродуктивной. Ощутив своими задницами всю прелесть подводных камней, гребцы замерли в ожидании переворота. Но свершилось чудо: байдарка вздрогнула от толчка и остановилась, прочно застопорившись среди шипящих вьющихся водяных зигзагов. Волны только ухохатывались, разбиваясь о борта. Воцарилось напряженное молчание. Нескольких нервозных секунд хватило, чтобы разразился истерический кризис. В ожесточенном безумстве, размахивая веслами, экипаж старался хоть куда-то да переместиться. Но положение лодки было настолько устойчивым, что подобные действия не дали никакого положительного результата. Наконец-то первые зачатки рассудительности прорвали холодность омертвевших взглядов. Кто-то один отложил в сторону весло. Такому примеру последовали остальные. Прошло несколько задумчивых секунд и несколько секунд короткого обсуждения. Вследствии чего, с приговорками да смешками, Саныча попросили отправиться за борт. Накачанные мышцы взъерепенились. Могучим движением он оторвал лодку с двумя седоками от воды и, с выдохом на присесте, опустил корму за камни. Освобожденное течение задористо приподняло днище. На Саныча накатилась волна, и через стекающие капли холодного пота и брызг в сознании явился призрак животрепещущей потребности "Тайменя" к отплытию. Это спровоцировало чуть ли не животный ужас. Ухватившись за деку, он стремительно кинулся к своему сидячему месту и бешено заработал веслами. Корма оказалась на плаву, чего нельзя было сказать об остальной байдарке. Попытка переместиться на большую воду так и не увенчалась успехом; речные просторы потряс рев негодования... Подгоняемые неугомонным течением, две другие лодки оказались достаточно далеко от моста. В какой-то из моментов стало понятно, что с третьим экипажем что-то произошло. На это же намекал и долетевший до слуха звучный рев. В поисках доступного для причаливания побережья пришлось одолеть несколько сотен метров. Взяв штурмом подвернувшийся обрыв Ден Сан и Алан бросились бежать по направлению к предполагаемому месту катастрофы. Увиденное выпадало за рамки любых логических схем. В кувыркающихся белых "барашках" "Таймень", наталкиваясь на камни, пытался причалить к берегу. Единственным гребцом, занимающим в нем все трехместное пространство, был Саныч. В отдалении торчал злополучный мост, под сводами которого, ближе к центру реки, застыли две человеческие фигуры. С более близкого расстояния стали различимы и персоны людей, ютившихся под тенью бетонных свай. Нахмуренный и мокрый Коля стоял, согнувшись, и искоса поглядывал в нашу сторону. Не менее мокрой была Юлька. Оказавшись среди поющих волн и пляшущей пены, она поддалась какому-то своеобразному трансу и в замедленном ритме то и дело поворачивалась из стороны в сторону, перекладывая байдарочное весло из одной руки в другую, явно не зная, что с ним делать. На звучные шумы, покинув дома, вылезли местные жители. Собравшись могучей кучкой, они тыкали пальцами в разные стороны, давая советы пострадавшим. Ситуация стала меняться, мысли зашевелились в головах "застрявших посреди воды", но рекомендаций о том, как себя вести, что делать и куда идти, было очень много. Полная идейная неразбериха, окрутившая извилины Юлиного мозга, не замедлила отразиться на лице. В какой-то момент доносящиеся фразы окончательно перестали достигать слуха, и она снова погрузилась в транс. В таком состоянии, не реагируя ни на какие звуки, Юля молча двинулась через центр реки, гордо вздернув над головой байдарочное весло. Окаменевшее лицо и безрассудный, с точки зрения "местных", поступок приостановили разговоры. Осознав ненужность советов, толпа стала разбредаться. Оставшимся на берегу представилась необыкновенная возможность созерцать то, как элегантная девушка с веслом на перевес, подобно окрыленной ветром каравелле, разрезая бедрами обгоняющее течение, пересекает буйные просторы порожистой реки. Согнувшись под бременем своих переживаний, то и дело оглядываясь по сторонам, Коля следовал в кильватере. Этой забавной процессии даже не пришлось поплавать. Весь путь был пройден вброд... Попытка Саныча в одиночку разрешить проблему зависания на камнях оказалась неудачной. Могучий рев негодования утих. Во внезапно восторжествовавшей тишине двум другим членам экипажа представилась возможность самостоятельно искать решение. Вначале из байдарки вылез Коля, а следом Юля. Только в таком разгруженном варианте "Таймень" смог выбраться из каменной ловушки. Верткое течение воспользовалось моментом, и в мгновение ока байдарка, перевалившись через гряду, понеслась догонять ушедших вперед попутчиков. Такого рвения не понимал Саныч. Он пытался оглядываться, но столкновение с подводными камнями демоническим ужасом сжимало сердце. Надежды вернуться за отставшими были подавлены безжалостной растратой сил. Как в кошмарном сне, маячил недоступный берег. Рассеянный взгляд Саныча, натыкаясь на скалистый частокол, продолжал искать близлежащее причальное прибежище. Свидетелями этого момента и стали Алан с Ден Саном. В этом ристалище водных перебранок "Таймень" заработал пробоину. Поэтому получилась еще одна непредусмотренная задержка. Пока размокшую байдарку терли тряпками и примеряли наспех вырезанные латки, а пострадавшие весело переодевались, появились первые признаки приближающихся сумерек. Медленно пространство заполнялось тенями окружающих предметов. Распространение серых тонов заставило задуматься об экстренной остановке на ночлег. В сгущающемся тумане грядущей ночи каждому стало ясно, что сегодня "Шумка" не увидать. Промчавшись на максимальной скорости через растянувшийся вдоль реки поселок, нам пришлось воспользоваться не совсем удобной для стоянки бугристой местностью. Захваченным в плен сумерками путникам не было никакой возможности оценить окружающую обстановку. Наспех выбранное пристанище казалось каменным мешком с редкими деревцами по окраине. Соорудив костерок и закинув в себя наспех приготовленный ужин, народ отошел ко сну. Утром дончане торжественно сообщили, что "страшный" и "ужасный" "Шумок" всего лишь в нескольких поворотах отсюда. Восходящее солнце открывало взорам доселе скрытое. В лучах рассвета скалистый котлован оказался милым и очаровательным. Постепенно с каждой минутой становились ярче краски окружающего мира. Зеленая травка нежно оплетала розовеющие каменные склоны, а желтые цветы подчеркивали самобытность отдельных валунов и расщелин. Среди причудливых известняковых форм уютно располагались изумительной свежести деревья и кустарники. Тут же обнаружился ласковый родничок, ненавязчиво рассказывающий о величии этих мест. "Чудовищный" "Шумок" оказался вовсе не страшным, но очень живописным. За резким изгибом река разделилась на два рукава, которые в бурной схватке как бы сжимая каменистый островок, сплетаясь в тесные объятия, рванулись друг к другу навстречу. В этом месте необычного сочетания буйства и покоя, шума и тишины в уютной цветущей бухте образовалась целая галерея из "стоячих" валов. Проскочив вдоль острова, байдарка непременно попадала в эту дышащую пеной колею и в бешенной скачке, захлебываясь встречными волнами, проносилась по вспученному коридору, опасно раскачивая бортами. Оба экипажа "Тайменей" получили изрядную дозу брызг и чувствовали себя так же, как и пострадавшие после "Диканевского ливня". К удивлению "дончан", "Салют" смог пройти это место, менее всего обмочившись. Новый день был насыщен очень яркими впечатлениями. Их было так много, что подробное описание, наверное, затянуло бы рассказ на многие десятки страниц. "Шумок" - это было всего лишь начало. Река преобразилась в очередной раз. Спокойное течение размеренно доставило байдарки в горную страну. Неописуемые чувства восхищения, восторга с необыкновенной легкостью, непринужденностью и радостью охватили нас при взгляде на поднявшиеся вдоль берегов скальные массивы. Озаренные солнцем западные склоны поражали многообразием цветущих растений. Белоснежные ватные облака наползали на вершины, а окружающий горный лес оглашался весенним гомоном скрывающихся в дебрях птиц. Мы очень жалели, что не смогли заночевать в этих краях. И, поскольку потратили много времени на других перипетиях маршрута, здесь задержались очень ненадолго. Живописная природа преследовала нас весь оставшийся день. Пейзажи менялись, но каждое новшество наповал могло сразить разнообразием красот неподготовленного путника... Постепенно спокойный бег реки ушел в прошлое. Нас затянуло в непредсказуемый лабиринт постоянно ветвящихся рукавов и нависающих с разных сторон скал. Впереди была Староласпа. Этот многокилометровый участок реки запомнился всем надолго не только красотой берегов и поведением воды, но и обилием сюрпризов, перепавших на каждую байдарку. Новые повороты шокировали и восхищали гармоничным сочетанием опасностей и пейзажных красот. Пробиваясь сквозь внезапно появляющиеся пороги и "терки", мы иногда выбивались из сил, но коварство лабиринта заключалась в том, что у обрывистых скал ни о каких способах пришвартовки не могло быть и речи. Иногда берега становились более приветливыми. Пользуясь такой редкой возможностью, гребцы оставляли весла и разминали ноги. Одна из таких остановок была приурочена знакомству с новым родничком. Между огромной гранитной скалой и несущимися водами Кальмиуса притулилась широкая тропа. Промчавшееся стадо необузданных коров подняло в воздух облако серой пыли. Смешавшись с характерным для этих животных запахом пота, страшное газо-пылевое сочетание наводнило окружающее пространство. Вывалившись из байдарок прямо в эту зону временного отчуждения, мы насилу откашлялись и стали осматривать побережье. Скальный хребет, казалось, был раздавлен стопой великана. В это ущелье неуклюже вползала отшлифованная тысячами ног старая дорога. Наша команда отправилась этим издревне натоптанным путем. Горная долина, практически лишенная растительности, неприветливо встречала пронизывающим холодом. Складывалось впечатление, что обтесанные многовековыми ветрами каменные утесы на самом деле являются огромными массивами невесть кем воздвигнутой крепостной стены. Следуя замыслам неизвестного архитектора, обе гряды сходились под острым углом , где предположительно могли бы находиться центральные ворота. Однако никаких, естественно, ворот там не было. В закаулке столкнувшихся скал стояло изваяние каменной бабы и журчал ручеек. По соседству была пришпандорена смонтированная под щит табличка, которая предусмотрительно предупреждала, что в источнике лучшая вода донеччины. Выражение лица каменного изваяния нисколько этому не противоречило. Испробовав жидкости, вытекающей из трубы, кампания увлеклась горным туризмом и под свист ледяного ветра взобралась на вершину скалы. Открывшийся вид завораживал, но холодные потоки воздуха давали понять, что мы здесь чужаки. Народ поеживался, а кое-кто даже похныкивал и уговаривал спуститься вниз. Окинув на последок взором караваны обгоняющих нас байдарок, мы решили больше здесь не задерживаться. Покинув просторы гранитного царства, экспедиция заблудилась в изощренном лабиринте извивающейся реки. Вперед ушел "Таймень-2", в котором восседал незаменимый лоцман Ден Сан. Если бы не его знание маршрута, пришлось бы очень нелегко. Все стремились уступать ему право первопроходца, но иногда по речной прихоти происходили сбои, и порядок движения изменялся. Случилось так, что тридцатилетний "Салют" выскочил в центр стремнины и ушел на обгон. В очередном разветвлении реки байдарку занесло в правый рукав, который казался технически непроходимым. Разгульный поток мчался к огромному валуну, перегородившему течение реки. Врезаясь в него, набегающая волна лопалась на две части, откатывалась к скалистым берегам и, перерождаясь в пульсирующие "косые" валы, ниспадала водопадом. Догадываясь о безнадежности своего положения, Алан и Алексей Близнюк пытались вывести байдарку обратным ходом. Река насмехалась над могучими потугами их мускулатуры. Рвущийся в пенном задоре поток выворачивал весла из рук. Острым осознанием явился фантом неотвратимого бедствия. Ослабевшим гребцам стало понятно, что дороги назад нет... Пока продолжался неравный поединок "Салюта" с распоясавшимся течением, "Таймень2" обошел островок с левой стороны. Течение придавило лодку к трепещущим зарослям камыша. Толик и Ден Сан искренне переживали за судьбу попавшего в западню экипажа. Прошло несколько секунд, на протяжении которых в их головах промелькнула череда нервных мыслей о необходимости чем бы то ни было помочь. Судорожно перебирая один возможный вариант за другим, оба седока пытались представить, как будут развиваться события и какую роль суждено сыграть им. Здравые размышления были прерваны яростным криком, прорвавшимся сквозь буйственное завывание воды. И в тот же миг из-за валуна вылетевший "Салют" лихо спланировал по вершине "косого" гребня и развернувшись на 360 градусов, плюхнулся с водопада. Преследующая его волна захлестнула через борт, но это не нарушило равновесия. Трое в лодке, не считая собаки, отделались мокрым испугом, а изумленный Толик в экстазе зачарованно прошептал: "Салют"..., да еще и летает?!" ... Байдарка Саныча в этот момент тоже находилась в странном положении. С одной стороны, притопленная корма раскачивалась то вверх, то вниз, издавая характерное хлюпанье при соприкосновении с наваливающимися волнами. С другой стороны, носовая часть лодки была вздернута к небу и совершенно безразлична к провокациям течения. Впереди сидящие отмахивались от очередных наскоков пенных брызг, нелестно выражаясь в адрес бурлящей воды. Чем-то эта ситуация напоминала развитие событий под мостом Раздольного. Наученные мокрым опытом бродяжничества, Коля с Юлей осторожно покинули сидячие места и залезли в воду. Непослушная байдарка неохотно стала сползать с камней. Саныч чувствовал себя королем на переносном троне. Он улыбался, раскланивался и поясничал. Но как только разъяренный поток резко дернул его плавучий пьедестал, выражение лица и реплики резко изменились. С похожими выражениями лиц, прыгая по камням, не разжимая омертвевшие пальцы, Юля с Колей пустились в характерный галоп погони за норовистой лодкой. Попытка оставить седоков за бортом была неудачной. Водрузившись на свои места и обтекая, "водные бродяги" ухватились за весла с намерением догнать умчавшихся вперед... Петляя между островов, попадая в заводи, врезаясь в пороги и протискиваясь в сливы, наши байдарки одолели этот нелегкий участок реки. Лагерь решено было разбить у огромного гранитного плата красного цвета, сползающего, подобно мощному глиняному наплыву, прямо к воде. В этом месте народ хорошо отвел душу. Прогулки по живописной местности, фотографирование отдельных памятников природы оставили неизгладимый след в воспоминаниях путешественников. У костра потянулись задушевные беседы, а в воздушном пространстве в это время стали происходить температурные изменения. Повеяло холодом. В надвигающихся сумерках стало очевидным приближение заморозков. При таком развитии событий все чаще оппонентами разумного спора выступали алкоголесодержащие напитки. Неограниченность доз привела к полному истреблению членораздельной речи. Все запасы этого согревающего питья были уничтожены. Лагерь погрузился в хмельной сон. Не избежал этой участи и Митяй. Стоило только Алексею Близнюку зазеваться, как кружка, минуту назад до краев наполненная водкой, оказалась пустой, а Митя, причмокивая, облизывался и заискивающе заглядывал в его осоловевшие глаза, довольно помахивая обрубком хвоста... Солнце с огромными трудностями одолело верхушки холмов. Реденький свет неохотно расползался по земле... Наступило тяжелое похмельное пробуждение. Шатаясь и в невпопад собирая случайно оказавшиеся под руками вещи, члены нашего сообщества без энтузиазма перебрасывались короткими однозначными фразами. Наиболее сильно от вчерашних загулов пострадал экипаж "Салюта". Алан пребывал в состоянии похмельного раздражения и навязчивой агрессивности. Алексей Близнюк, в противоположность ему, был охвачен синдромом нерешительности и растерянности. В одной байдарке сошлись два антипода поведения, что не замедлило сказаться на развитии событий. Предстояло проплыть несколько сотен метров и совершить обнос или рискованный спуск по сливу мельничной плотины. Ден Сан вышел на побережье и стал размахивать руками, чего-то желая экипажу "Салюта". По движениям, лишенным четкой координации, можно было предположить, что он настоятельно предлагает причалить. Ринувшись напрямую , байдарка вонзилась в каменный омут и прочно застряла на камнях. В этой ситуации упорство Алана и нерешительность Близнюка привели к тому, что лодка окончательно утратила способность к целенаправленному движению и, потеряв управление, зигзагом выскочила на средину реки. На очумелые крики с берега о том, что необходимо оплывать камни слева, экипаж адекватно отреагировать не смог. Алан и Алексей Близнюк гребли абсолютно в противоположные стороны, отчего байдарку понесло боком под поваленное дерево. Сквозь нелитературные выражения в адрес друг друга, Ден Сана и "нехорошей" реки, после нескольких весельных столкновений лодка случайным образом наскочила на притопленый ствол и, гонимая течением, стала опускаться на левый борт. Невероятными усилиями взбодрившегося в словесной потасовке экипажа удалось остановить опрокидывание и закрепиться за сухие ветки. В продолжении следующих нескольких минут действия стали более слаженными и разумными. Выхода не оставалось, как разгрузить байдарку. Близнюк по грудь погрузился в воду. Совершая непростые фокусные манипуляции, ему удалось выкинуть на обрывистый берег не только собаку и Ленку, но и обилие плавающих по салону вещей. Эта охлаждающая процедура частично пошла на пользу, и его нерешительный гонор несколько поутих. На выручку подоспел Толик. Он помог развернуть "Салют" против неспокойного течения, чем обеспечил возможность Алану в одиночку вывести байдарку через пояс каменных зубов, разрезавших русло на неприветливые бухты. Подобного типа инцидентов в дальнейшем не происходило. Остальной путь был пройден под эгидой наслаждения видами прибрежной природы. В одном из живописных мест сделали привал. Белые облака разорвала гора, воткнувшаяся в горизонт двухголовой вершиной, напоминающей доисторических ящеров. Красота увиденного настолько нас впечатлила, что без лишних разговоров байдарочная флотилия прижалась к побережью. По каким-то загадочным причинам всех охватило стремление приступом взять крутизну склона "горы-дракона". Пока делались первые эксперименты в области альпинизма, Коля, искусно цепляясь за камни с ловкостью "снежного человека", в считанные секунды покорил высоту. Умостившись на каменном троне он сосредоточенно наблюдал, как у подножия кхекая и тяжело дыша, копошились остальные. Нахмуренные брови и надутые губы придавали ему вид Отца Федора, три дня назад съевшего украденную колбасу. Взирая снизу на такой типаж, невозможно было не вспомнить фразу экскурсовода из фильма "Двенадцать стульев": "Что там делает человек и как он туда попал, неизвестно...". Коля молчал и о чем-то напряженно думал. Постепенно осваивая навыки скалолазанья, на вершину вскарабкались и остальные. К неописуемому всеобщему изумлению, за возвышающимся хребтом оказалось ровное плато, посреди которого стоял мотоцикл с коляской. Это дало повод для целой серии новых шуток. Такой была последняя прогулочная остановка на маршруте. Здесь успешно дощелкали фотопленки, сказали друг другу много добрых и ласковых слов и последний раз посмотрели на Кальмиус с высоты птичьего полета. Остаток пути хоть и был живописным, но особенно заметных событий не произошло. Прощание с рекой состоялось в поселке Гранитное. Байдарки были разобраны и упакованы в рюкзаки. Покинув берег, мы, отягощенные впечатлениями и укомплектованными вещами, двинулись по широкой улочке мимо ухоженных небольших симпатичных домишек. Асфальтированная четко выверенная дорога казалась бесконечной. Груз давил на плечи. Буравящий наши спины пристальный взгляд В.И. Ленина, воплощенного в неестественно желтого окраса монументе, требовал политической сознательности побуждал думать и действовать по - коммунистически. Кипучая, могучая и никем непобедимая мысль была охлаждена черниговским пивом, а в автобусе и вовсе потерялась. Дорога пробегала через бескрайние поля, над которыми иногда возвышались курганы, проходила через небольшие поселки с интересными архитектурными особенностями строений, выскакивала в степные просторы. Около часа нас трясло по ухабам и раскачивало на поворотах. Наконец-то автобус притормозил на железнодорожной станции Карань. Здесь были взяты билеты на Мариупольский поезд, и этот гостеприимный край остался позади. Возвращаясь в Харьков, мы перебирали в памяти эпизоды похода с надеждами совершить подобную поездку в следующем году.... ФЕНИКС ХОРТАН 7.07.00

Интернет реклама УБС